Время одиночек - Страница 17

Ришак кивнул, показывая, что принял слова внука, важно произнес:

– Кто-то хочет что-то сказать против Тимура или узнать у него то, о чем он промолчал?

В первом ряду поднялся шаман Тейко. Это был главный и, по сути, единственный шаман становища – остальная мелочовка не в счет. Данный факт приятно грел душу старика – важно сознавать свою незаменимость. Тим, еще до того как Тейко раскрыл рот, уже знал, что он скажет.

– Ришак! Тимур твой соврал! Никто, в ком есть хоть кроха магии, не смог бы пройти рядом со становищем и остаться незамеченным! Я бы на месте Шулаков хорошо подумал, прежде чем верить явной лжи!

Ришак и ухом не повел:

– Сядь на свое место. Может, в молодости ты и был шаманом, а сейчас ты просто никчемный старик. Сейчас я докажу это Шулакам. Гонир, встань и ответь мне, что ты видел.

Седой воин поднялся не спеша, медленно, цедя каждое слово, заговорил:

– Тимур, сын Сергея-безродного, вернулся в становище и рассказал, что черный человек убил Шулаков. Я взял пятерых Ликадов и двоих Шулаков и отправился к урочищу. И там, в урочище, вокруг железной птицы Тимур показал нам тела всех убитых Шулаков. Тела были обожжены, будто раскаленным углем. А наверху он показал нам черного человека. Человек был странный – таких мы еще не видели. Я бывал на побережье и даже там таких не помню. Странный он: странная одежда, странные вещи и странное тело. Мы прошли по следам колдуна, чтобы узнать, откуда он появился в нашей земле. И мы нашли это место – следы его начинались посреди степи. Он не порожден степью – первые его следы смяли нашу траву. Значит, он упал с неба или был рожден воздухом. Он – сгусток злой магии. Он чужой колдун.

Народ загудел, переваривая страшную информацию. Ришак, не давая Тейко шанса реабилитироваться, вытащил блестящую угловатую загогулину:

– Вот смертельный жезл черного человека! Источник его магии! И ты, Тейко-никчемный, не заметил ни этого жезла, ни чужой магии! Даже когда убивали Шулаков, ты этого не видел! Ты плохой шаман! Горе Ликадам: мы остались без хорошего шамана! Придется растить новых или кланяться другим родам!

Тейко завыл, припал к земле, задергался в конвульсиях. На его потуги никто не обратил внимания – все взирали на Ришака. Тот решил заканчивать суд:

– Черный человек – злой колдун. Черный человек убил Шулаков. А Шулаки – это накхи. Накхи – один народ, и суд у нас один. Мы отрежем черному человеку голову, и голову получат Шулаки. Они будут возить ее на шесте, пока на ней не сгниет мясо, а потом оставят ее возле Грохочущих Скал. А тело его мы разрубим на много кусков, и пусть все сожрут собаки Ликадов и Шулаков. Вещи черного человека заберет Сергей-безродный, отец Тимура, потому что Тимур – победитель черного человека. Есть кто-нибудь, кто против этого?

Возражений не было.

* * *

Тим уже второй раз рассказывал отцу обо всем, что сегодня произошло. Правда, первый раз он говорил лишь ему, а теперь пришлось повторять всем. Под словом «все» подразумевались все, кто остался в становище из тех, кто упал с неба вместе с отцом. Свой мелкий род они называли «экипаж установки», и после ухода Мокедо их осталось совсем немного. Сам Сергей-безродный, или «старший техник», Лемешко Егор – «бортмеханик», Джон Хиггинс – «оператор» и искалеченный Поль Бомон – сразу и «физик», и «координатор». Во всем, что не касалось имен, Тим не был уверен полностью – при нем о своих старых небесных делах экипаж установки говорил на английском языке. Отец его этому языку тоже учил, но, подслушивая разговоры старших, понимаешь далеко не все – уж больно непонятны эти разговоры. Нет, Тим в небесных науках разбирался не столь уж плохо, но вот овладеть профессиональным сленгом ученых и астронавтов, да еще и понимать их скороговорку… нет, не дано это ему.

Мужчины выслушали Тима молча, без эмоций, лишь Поль вскинулся, когда слушал описание начала боя с черным человеком. Но промолчал.

Едва Тим закончил рассказывать, как они нашли место, где черный человек явился в степь, отец вытащил из-за спины плоский оранжевый цилиндр, положил перед собой:

– Вот, господа, полюбуйтесь.

Хиггинс поправил на носу свои чиненые-перечиненые очки, поинтересовался:

– Что это?

Егор, склонившись над цилиндром, грустно улыбнулся:

– Это аварийный контейнер. Мы его сбросили перед посадкой. В нем комплект всех бортовых записей, в том числе и о ходе эксперимента. Это вроде дубля «черного ящика». Мы были не уверены, что «черный ящик» уцелеет, – ведь рвануть могло очень сильно.

– Выглядит этот контейнер как новенький, – заметил Поль.

– Он и есть новенький, – сказал отец.

Что-то надавил, за что-то потянул, снял крышку цилиндра. Тим завороженно уставился в нутро оранжевой коробки – там сверкали зеленые и красные огоньки, на плоском стеклышке мелькали цифры и буквы.

Егор присвистнул:

– Процессор работает! Как это может быть? Да за эти годы батарея должна разрядиться раз пятьсот! Ее хватает на несколько дней, не больше!

– Тим говорит, что под контейнером трава была побита и подсохла. Как будто он придавил ее дня три назад. И вон, в углу, парашют посмотрите – чистенький совсем. Белоснежный. Нет, ребята, этот контейнер упал на днях – он не лежал все эти годы.

– Все может быть, – кивнул Поль. – Мы отключили установку еще до начала схода с орбиты, но полной остановки контура не добились, нас тогда кидало здорово, и импульсы продолжались до самой посадки. Возможно, этот контейнер вынырнул просто позже нас.

– Это не самое главное, – продолжил отец. – Раз процессор работает, значит, наверняка работают и остальные функции, в том числе и радиомаяк. Егор, так?