Время одиночек - Страница 71

– Токс, извини, но я не понимаю все равно: почему для того, чтобы перейти на другую сторону морской реки, нужно спускаться до самых льдов?

– Капитан между льдами и рифами выбрал льды. Выйдем на центр у их кромки и пойдем вдоль. Если не приближаться вплотную, опасности для «Клио» нет. Главное – не налететь на крупный обломок, а мелочь нам не страшна. У всех китобоев на этот случай по носу отличная дубовая броня. Бывает, из этих вод выходишь, а под бушпритом будто топорами все изрублено. И ничего, идем дальше – смотреть страшно, но не мешает. Кроме того, на границе ледовых полей постоянно киты крутятся. Кашалотов мало, а вот усатых просто тьма. Нравится им там почему-то. Бывает, по три-четыре штуки за день удается загарпунить, так что лишних оставляют на флаге или буксируют вельботами к кромке льдов.

– Не знаю… я бы на месте капитана покрутился в районе, где убили первого кита. Думаю, нашли бы стаю еще или тех самок.

– Вот потому ты и не капитан. Ему виднее.

– А сам как считаешь – правильно идем?

Токс, задумавшись, хорошенечко затянулся, кашлянул, выдохнул облако дыма:

– Не знаю, Тимур, я тоже не капитан. Вообще-то не лежит у меня душа идти на юг. Там не место для людей. Может, через тысячу лет, когда ледники окончательно растают, там станет хорошо. А пока там только смерть: туман, льдины, айсберги, непредсказуемые течения и шквалы. Будь моя воля – я бы не пошел, но меня ведь не спрашивают, как и тебя.

– Капитан мне показался вполне разумным человеком. Странно, что он решил идти в такие опасные воды.

– Капитан, может, и не полез бы на рожон, но вот компания… Этот толстяк ему каждый день уши сверлит – многие слышали. Все ему мало выручки – пеняет, что мы корабельные запасы впустую проедаем. Как будто от сухарей и солонины они разорятся. Я много ходил на китобоях, я знаю, каково это: можно три месяца барабанить в пустые бочки, а можно за пару недель взять десяток матерых кашалотов – только успевай обдирать. Суетиться в нашем деле не стоит – не доводит суета до добра… Да разве объяснишь это прислуге Карвинса… Ох, и погодка, будь она неладна! Надеюсь, капитан хотя бы знает, где мы сейчас, – в такую темень неприятность увидишь, лишь напоровшись на нее носом.

– Ты же говорил, что опасные острова и скалы – по центру течения, гораздо западнее нашего курса. Или льдин боишься?

– Льдин я не боюсь – их тут не встретишь: течение же идет от экватора. Это там, в холодной струе, их полно будет. Там целые ледяные горы попадаются – они часто откалываются от замерзшего материка. Я вообще к тому говорил, что, если долготу капитан чуток неправильно определил, мы можем быть на сотню миль к востоку, а это уже опасные воды.

– Капитан вроде бы грамотный. Постоянно за звездами и солнцем следит. И в каюте над картами работает.

– Может, и так, но все бывает. Мимо Тувиса он на десять миль промахнулся, вдоль берега потом пришлось добирать, когда по ориентирам определились. Это немного, конечно, но и до Тувиса всего ничего шли, при хорошей погоде.

– Токс, а чего ты говоришь все время, что южная земля тает? И про битвы Древних, что произошли две тысячи лет назад?

– А вы там, в степи своей, разве про Древних не знаете?

– Знаем. И про войну знаем – про нее все знают. По нашему исчислению, примерно две тысячи шестьсот лет назад в результате этой войны изменился угол наклона планеты и ее орбита, а также погиб третий спутник. Это вызвало страшную катастрофу и резкие изменения климата. До войн год разделялся на четыре периода с очень холодными снежными зимами и жарким летом. Теперь все не так, почти ровно – у нас в степи зимой разве что иней можно увидеть, снег – редкость. А старые цивилизации тогда погибли, и Древних больше нет.

– Ничего себе ты загнул… Как там ты сказал: «Угол наклона планеты…» Надо это запомнить – в порту буду перед бабами большим умником прикидываться. Вот смотрю я на тебя, Тимур, – вроде отличный парень, без червоточин, и друг как друг. И понятен ты мне, и приятен. Но иной раз как выдашь что-нибудь – аж оторопь берет. Это кто же тебя, в степи, таким умным вещам учил? Я до тебя думал, что у вас там лепешки из навоза пекут, коз дерут с малолетства и воруют у горожан все, что те гвоздями не успеют приколотить. А ты вот сомнения в этом сильные вызываешь: и умен, и труда не чураешься, удачлив, честен, схватываешь все на лету: учить тебя – одно удовольствие. Удачно вышло, что ты к нам попал, таких, как ты, побольше бы. Но как бы умен ты ни был – все знать невозможно. Остались Древние, остались…

– Ты о чем? Их нет давно – все древние империи рухнули после этой катастрофы. Они вроде бы располагались за экватором, на севере, а там погибло все.

– Да, вроде так и было. Но зайцы-то были и при Древних? И пережили все, хотя и несладко им пришлось. Ничего у них с той поры не изменилось, кроме места жительства. Перебрались они к экваториальным лесам – и как жили, так и живут. Вроде бы до войны туда их жить не тянуло – леса там и тогда росли, но сырые больно, и жарко было как в бане. А как все отгремело, потихоньку изменился лес у экватора – там теперь не жарко, а холоднее даже, чем в тропиках. Совсем тогда мир переменился.

– Верно, Токс. Это из-за Шрама, той полосы, что в небе ночами светится. Это вокруг планеты кольцо идет – из пыли, оставшейся от погибшей луны, оно мешает солнцу нагревать экваториальную зону. Вот и получается, что на полюсах холодно, как и раньше, от полюсов до тропиков становится жарче, тоже как и раньше, а вот к экватору опять температура падает.

– Ну ты и горазд умные словечки рожать! Так оно и есть, насчет жары и холода. А раньше не так все было, до Древних с их войной. Весь мир они искалечили, все по-другому стало. Вон в Эгоне вашей – степь сплошная, а говорят, там зайцы как раз и обитали до всей этой неприятности. А как все с ног на голову кувыркнулось, так и засох их лес. Вот и пришлось им перебираться.